Северный отряд ЭтноЭкспедиции - 2012 (Автор текста - А. Курлаев)

В Ивдельском районе Свердловской области проживает группа уральских (лозьвинских) манси численностью около 150 человек. В 2012 г., в дополнение к исследованиям прежних лет, был сделан акцент на комплектовании фотофонда, в частности сборе фотографий 1930–1970-х гг. из семейных альбомов манси и русских, интересующихся историей края и хранящих «экзотические» снимки в личных фотоархивах.

Бережно хранимый семейный фотоархив — ценный этнографический материал. Этот источник способен не только привнести в этнографическое исследование новые факты, но и наглядно представить динамику традиций и новаций в культуре народа. Сегодня, когда многое из традиционной культуры обских угров утрачено, зафиксированные разными людьми этнографические реалии становятся особенно ценными. Неотложность сбора фотодокументов вызвана и печальным опытом прежних лет, когда многие семейные фотоальбомы вместе с прочим имуществом мансийских семей погибли в лесных пожарах, бушевавших на территории Ивдельского района несколько лет подряд.

Оцифровка проводилась с помощью сканера и компьютера, питаемых от привезенного с собой портативного электрогенератора. Такой способ, в отличие от распространенной «пересъемки» цифровым фотоаппаратом, позволяет получить снимок с максимальной детализацией и без оптических искажений, добившись пригодного для печати и публикации качества изображений. Кроме того, сканирование является единственным приемлемым способом оцифровки отпечатков малого размера. Информация о снятых сюжетах была получена из подписей к фотографиям, нередко включающих привязку к местности и дату съемки, а также в ходе бесед с владельцами семейных альбомов.

Сами манси в середине прошлого века не владели техникой фотографии, съемку, как правило, осуществляли приезжие — фотокорреспонденты, геологоразведчики, лесозаготовители, ученые, туристы. Присланные отпечатки фотографий и составляют львиную долю семейных фотоархивов.

Судя по снимкам 1930–1950-х гг., фотосессии не вызывали удовольствие коренного населения: мужчины на фотографиях в скованных позах, женщины стараются закрыть лицо платком (последнее связано с представлениями обских угров о душе, согласно которым фотоизображение — визуализация одной из невидимых душ человека). По-видимому, в мансийской среде традиция семейных снимков прижилась только в 1960-1970-х гг., когда эти снимки появились в фотоальбомах.

На фотоснимках запечатлены не только лица и бытовые сцены, но и важные события. Например, День Выборов, во время которого в поселок приезжали манси из дальних юрт и оленеводческих стойбищ. Советский праздник был поводом для встречи с родственниками и знакомыми, давал возможности покрасоваться в новых меховых одеждах, продемонстрировать скорость и маневренность оленьей упряжки. В обыденной жизни таежным культурам свойственна некоторая замкнутость, которая лишь изредка нарушалась шумными праздниками. Очаровывающие богатством фольклорных традиций медвежьи игрища на старых фотографиях выплескиваются пестротою нарядов и разнообразием сцен.

Традиционными занятиями лозьвинских манси были охота на крупных копытных, рыболовство, пушнодобыча, оленеводство и сбор дикоросов. Ныне промыслы затруднены ввиду нехватки транспорта, ружей и патронов, отсутствия спроса и возможности сбыта продукции. Оленеводство, например, существовало до середины 1990-х гг., пока не исчезли помогавшие семьям оленеводов леспромхозы и не прекратился государственный забой волков. К сожалению, многие культурные артефакты — традиционные жилища и хозяйственные сооружения, одежда и предметы быта — сегодня можно увидеть только на фотографиях. Прежде всего это касается оленеводства и связанного с ним образа жизни, еще недавно составлявшего основу этнокультурной самобытности народа.

До начала 1990-х гг. манси р. Лозвы оставались одной из самых изолированных групп обских угров. Причиной тому послужило более чем семидесятилетнее существование в уральской тайге Ивдельлага НКВД СССР (образован в 1937 г.). Появление лагерей и колоний-поселений, ведущих масштабные лесозаготовки, вынуждало коренное население уходить с освоенных территорий, оставляя промысловые угодья, стойбища и капища. Вместе с тем жизнь коренного населения в окружении лагерей привела установлению диалога и к складыванию особой локальной ментальности. В попавших в поле нашего зрения фотозарисовках чувствуется «особое», можно сказать доверительное, отношение лагерных властей с отдельными мансийскими семьями. Обычны фотоснимки русских в мансийской меховой одежде или рядом с оленями и с мансийскими детьми на руках. Нередки встречные перевоплощения, например, снимки манси в офицерской форме. Это выглядит особенно экзотично при наличии у фотографируемого обычных для мужчин-манси длинных кос.

Ценность имеют не только отдельные фотографии. Собранные в альбом отпечатки прошлого — уникальный ряд, отражающий богатство традиционной культуры и трагичность сегодняшнего ее состояния. Зафиксированные сюжеты насыщенной жизни коренного населения 1930–1970-х гг. полны смысла, радости и перспектив. Они свидетельствуют о полноценности жизни обитателей североуральской тайги. Пристальный взгляд стариков в объектив впервые увиденной фотокамеры передает атмосферу таинственности и глубины духовного мира манси.

Современная фотография фиксирует совершенно иную ситуацию. Манси уже не являются хозяевами тайги. Их охотничьи угодья заняты приезжими, которых не беспокоят вопросы сохранения диких животных. Навыки оленеводства утрачены, национальными костюмами и предметами пользуются лишь некоторые из стариков. Традиционная модель хозяйствования разрушена, и мансийская семья не в состоянии обеспечить себя пищей, одеждой и транспортом, поэтому полагается и рассчитывает только на помощь государства. Между тем ожидание этой финансовой помощи лишает коренное население стимулов к сохранению традиционного уклада.